Как законы об авторском праве мешают приобщению к культуре и воспитанию патриотизма? Что мы теряем, загоняя память в рамки антипиратских законов? И чем опыт и судьба ученого Владимира Вернадского полезны нашему времени? На эти и другие вопросы ведущему "Коммерсантъ FM" Анатолию Кузичеву ответил президент Ассоциации интернет-издателей, завкафедрой новых медиа и теории коммуникации факультета журналистики МГУ Иван Засурский в рамках программы "Другой разговор".

"В информационном обществе все, что у тебя есть, определяется информацией, а не деньгами"

Иван Засурский: "Я хотел бы начать с одного графика, это очень сложно — изобразить его в воздухе, но я попробую. Представляешь, идет себе огромная океанская волна, космическая, огромная, как волшебная гора. Она как бы нависает где-то в 20-х годах, 10-20-е годы. Эта волна как бы поднялась вверх, и она, кажется, сейчас превратится в еще большую волну, но тут она неожиданно угасает, и угасает практически до 70-х годов, как бы все меньше, меньше, меньше, становится почти тоненькой, как в Юрмале, а потом она опять поднимается, но только доходит до середины своего предыдущего пика. Это — кривая, которая изображает количество книг, наименований, которые продаются на Amazon. То есть те книги, которые находятся в общественном достоянии, те книги, которые перешли в свободное обращение, издаются на самом деле гораздо больше, чем любые современные книги, именно на них больше всего зарабатывают издатели. Хотя я никогда не поверю, что в 1910-е годы книг писалось больше и издавалось больше, чем сейчас, но с точки зрения того, что происходит конкретно с каким-то изданиями на Amazon, это правда. Понятно, что люди покупают классику, что люди стремятся к каким-то вещам, но здесь другая история важна — важно то, что вещи, которые переходят в общественное достояние, являются частью памяти. Никто не считает количество твоих обращений к памяти, потому что память всегда должна присутствовать и так далее. Так вот, те старые произведения, которые еще находятся под охраной, практически никто не издает".

"Я нашел такого нового русского пророка, настоящего русского великого святого. Почему я влюбился в Вернадского? Во-первых, биография: имперская Академия наук, во временном правительстве, он конституционный демократ при этом, приличный человек, с Набоковым, все как бы нормально. И потом он во временном правительстве замминистра, товарищ министра образования, в 20-е годы основывает Крымский университет, посреди всего этого ада и ужаса, а потом Украинскую академию наук. Потом преподает в Париже в Сорбонне, преподает в Праге, возвращается обратно, создает русскую науку. Так в основном все, что связано с геохимией, дает целостную картину развития, эволюции, как переход из разных состояний — сначала геосфера, потом биосфера, и потом ноосфера. И он получает Сталинскую премию незадолго до конца войны за то, что нашел весь уран, который нам нужен был. Известно, для чего. Он, абсолютный такой hero, в конце пишет телеграмму Сталину. Телеграмма такая: "Многоуважаемый Иосиф Виссарионович, прошу вас использовать 100 тыс. руб. на нужды обороны как вы считаете нужным, но, пользуясь случаем, хотел бы сказать вам, что наше дело правое стихийно совпадает с наступлением нового состояния человечества, нового состояния, планеты, ноосферы, когда люди и информация начинают играть решающую роль". Значит, есть такой русский ученый, и для него как будто всего этого кошмара, который происходил для других людей, не существовало. Каким-то странным образом он умудрился все время остаться в позитиве. Как будто все было нормально, а там все было ненормально вокруг. Но все, что он делал, и все, что вокруг него происходило, было нормально. И все, что он делал, разрасталось потом и до сих пор стоит. И концепция ноосферы как раз объясняет, почему нужно это общественное достояние. Ведь если ты хочешь, чтобы у тебя была память, у тебя должен быть свободный доступ к культуре и знаниям. Это значит, что ты по-хорошему должен иметь возможность все знать. Наши дети уже на самом деле не так много знают советского кино, не так много смотрят советские мультики и так далее. Они, конечно, везде, на дисках можешь купить, но на самом деле их становится в каком-то смысле все меньше и меньше. Какие-то из них — хиты, условно говоря — еще остались, а другие постепенно просто вымываются из обращения, становятся недоступны, потому что те организации, которые занимаются их хранением, воспринимают свою задачу как то, чтобы никто их не получил. Стремятся заархивировать их. Не то, что оцифровать и сделать общедоступными, а заархивировать, но это получается как со склерозом: какая-то память архивируется, какие-то очень важные сведения, знания. Этот график Amazon показывает, что на самом деле наши законы об авторском праве сейчас программируют такую волну склероза, такой провал, который идет сразу за сегодняшним днем. Потому что издателям очень невыгодно рисковать, это небольшие тиражи получаются, это уже начинается, как говорят, "длинный хвост" — большое количество наименований, но не очень высокий уровень продаж. По идее, какую-то часть проблемы может решить цифровая печать. Мы десять лет уже про это слышим, десять лет я тоже в это верю, я верю уже 20 лет, но это не решает проблему неравенства. То есть если у тебя часть общества социализована в одну культуру, а другая часть в другую, у тебя будет гражданская война рано или поздно".

"Сейчас у нас начинается нестабильность очень серьезная, связанная с тем, что у людей разный уровень доступа к информации, разный уровень понимания и совсем разные культуры. И чем интенсивнее, жестче законы об авторском праве, тем чудовищнее наша ситуация, потому что все в советское время было государственным, основные произведения были сделаны по госзаказу. Там есть литература, авторские произведения, музыка — это все можно обсуждать отдельно, но коллективные, служебные произведения, которые делались, — за них никто уже денег не получает давно. Просто они висят на балансе каких-то студий, иногда "Мосфильм" продает в YouTube за рекламу, наверняка Facebook сейчас им предложат, они и в Facebook повесят, будут за рекламу получать деньги. Но на этом основании, когда вводится новый антипиратский закон, они могут замочить любое количество сайтов просто за то, что они повесили советское кино, могут закрыть их навсегда, выключить из интернета, подвергнуть преследованию и засудить. И если дальше ты сделаешь zoom-out из этого маленького сектора, то вся советская культура находится в каком-то очень странном состоянии — она охраняется, к ней затруднен доступ. И это все создавалось на государственные деньги с целями формирования какого-то определенного, достаточно позитивного настроя у людей по отношению к жизни. При этом советскую культуру сейчас не обязательно воспринимать напрямую, может быть, ты должен ее как какие-то вещи нарезанные видеть, какие-то куски фильмов, чтобы этим заинтересоваться. Может быть, ты должен по радио слышать какие-то джинглы из каких-то свободных мелодий и так далее. Можно и с авторами этих произведений расплатиться, чтобы никто при освобождении в накладе не остался.

Это история и память, а если у тебя нет памяти в информационном обществе, то кто ты вообще? Сейчас наступает информационное общество, ноосфера. Это значит, что все, что у тебя есть, — твое богатство, твое состояние, твое настроение, твой уровень счастья — все определяется информацией в первую очередь, а не деньгами. И неравенство между людьми проявляется через информацию, через культуру, в которую они социализованы. Все остальное не так важно становится. Информация важнее всего. И в этой ситуации в обществе сложилась система, которая отжимает из него деньги через авторские права на оплату всех этих произведений, когда они исполняются где-то, но при этом не распространяются максимально широко, хотя они были государственным заказом, создавались на государственные деньги, большая часть из них хранится в государственных организациях. Просто у государственных организаций нет такого показателя эффективности, как предоставление доступа к ним и освобождение прав, делание их общедоступными, пропаганда культурного наследия. Вместо этого идет какой-то новодел, инвестируются деньги в то, чтобы делать еще раз то же самое".

"Мы живем в очень сложном новом непознанном мире, такого не было раньше"

Иван Засурский: "У нас есть очень серьезная проблема — сократился спрос на домены, замедляется развитие нашей информационной экономики, "Яндекс" увольняет сотрудников. Мне неловко даже говорить такие вещи, но вы слышали что-нибудь о том, что Google сокращает сотрудников? А про Facebook слышали, что Facebook сокращает сотрудников? Я тоже не слышал. А почему "Яндекс" сокращает сотрудников? Похоже, все не круто. Или они делали все не так. Как такое яркое тропическое солнце росло, так всходил просто урожай нечеловеческий, и в какой-то части он остался. Это яркое тропическое солнце, а у нас вдруг какой-то северный закат произошел. Это потому что у нас очень серьезно изменился подход к регулированию интернета.

Дело в том, что у нас было историческое совещание, встреча Владимира Владимировича с интернетчиками в 1999 году, когда он сказал, что интернет трогать не будет. И интернет долго у нас не трогали, действительно. А потом в какой-то момент вдруг резко стало возникать очень много законов. Ящик Пандоры открылся с детского закона, который сейчас принял гротескные формы. Уже мы не можем обсуждать причины самоубийств в эфире. И в интернете мы не можем обсуждать это. Каждый третий ребенок, который кончает с собой, делает это из-за кибербуллинга. У меня диплом на кафедре защищался про кибербуллинг. Это когда в сетях унижают, пристают к ребенку, давят на него, и он сходит с ума и кончает с собой. Каждый третий маленький ребенок. Это значит, что по нашим новым законам ты никогда не узнаешь, что такое кибербуллинг, потому что мы не можем больше обсуждать причины самоубийств. Кибербуллинга у нас не может быть, потому что мы не можем сообщать о нем в прессе, а при этом он будет, потому что это каждый третий ребенок убивается из-за этого. И в этой ситуации мы живем в очень сложном новом непознанном мире, такого не было раньше. Это новые технологии, новая ситуация, значит, романтики используют традиционные подходы. Значит, здесь запретить и охранять права важнее, чем давать доступ к знаниям. Это романтика, но это такая консервативная романтика, очень опасная для интернета. И "Яндекс" как почуял, какие риски у них огромные, компания не может с русского рынка уйти, это основной домашний их рынок. У них просто настроение меняется. Они становятся грустные".

"Все равно у государства есть расходы: в культурной политике, в образовательной и так далее. И в какой-то момент встает вопрос о приоритетах. И открытый доступ к культуре и знаниям — очень понятная история. Для всей страны заочно ограниченный бюджет, даже по сравнению с существующими тратами, как бы довольно скромный, можешь дать всем равный доступ к культуре и знаниям. И в другой стране мира это нельзя сделать, потому что в другой стране мира до 1991 года не было коммунизма, социализма и всего этого нашего безумия. У нас есть уникальный исторический шанс. Больше того, это настолько справедливо по отношению к Бишкеку, по отношению к Алма-Ате, по отношению ко всем нашим друзьям: к Минску, к Киеву, к Тбилиси, к Риге и так далее — отдать просто советское всем. Берите, пожалуйста, это наше общее, пожалуйста.

"У нас просто не понимают, что такое мягкая сила: думают, что мягкая сила — это зеленые человечки. Мягкая сила — это когда все учат русский язык, потому что на русском языке ты можешь иметь доступ к любым знаниям и культуре. В Норвегии люди не платят в электронном виде, там есть система, бесплатные все книжки на норвежском. В Финляндии бесплатное высшее образование. Если мы нашими детьми не будем заниматься, что будет дальше, вообще? Мы должны обязательно это делать, и я поэтому, как сумасшедший, буду биться в этой истории. Мне кажется, что я встречаю реальное понимание на эту тему, потому что я даже, мне никто не говорит: "Ваня, ты сошел с ума". Мне Железняк говорит: "Давай сделаем, это может быть действительно крутая история". Володину нравится, Хабиров поддерживает эту историю, я не знаю: с кем я ни поговорю, Вислому очень нравится, Российская государственная библиотека, очень нравится, ему понравился прямо текст, и он прочитал, и он одобрил даже дорожную карту, которую я сделал".

"По новому антипиратскому закону, если жуткий наследник захочет устроить юридический рэкет, он сможет"

Иван Засурский: "Есть несколько видов прав, в которых может существовать информация, она может перейти в общественное достояние, в этот момент она не принадлежит никому или принадлежит всем. 70 лет прошло после смерти автора, если он был репрессирован, тогда после реабилитации срок считаете. Если не публиковалось, там много есть нюансов, накручено все, юристы старались много сотен лет, немцы, в основном. В Германии самые жуткие законы, поэтому в Германии нет никакого интернет-бизнеса нормального, там нет ни Google, там ничего и не возникнет никогда, потому что там газетчики все так простроили с издателями, там доты-пулеметы, оборона Берлина происходит.

В остальном есть общественное достояние, грубо говоря, это все, что угодно. Через четыре года Вернадского можно будет каждому размещать хоть у себя на сайте полное собрание сочинений — и ничего не будет за это. В принципе, и сейчас, наверное, никто не прицепится, но по новому антипиратскому закону, если есть какой-то жуткий наследник, и он захочет рэкет устроить юридический, он реально может, потому что до 5 млн руб. можно ущерб предъявлять по нарушению авторского права в России".

"Есть Creative Commons или свободные лицензии, или открытые лицензии, кто как их называет. Они вошли в Гражданский кодекс, Дмитрий Анатольевич, слава ему, очень настаивал на этом, и это произошло: у нас в России разрешены свободные лицензии, "Википедия" работает легально — чудо, бывают такие вещи. Там есть несколько градаций, например, ты можешь запретить коммерческое использование или разрешить. "Википедия" разрешает коммерческое использование: хочешь издать "Википедию" — издавай, нет вопросов вообще, хочешь какую-то статью опубликовать — публикуй, все, что хочешь делай — это же "Википедия". "Мы живем на пожертвования" — вот их девиз.

Есть другой Creative Commons, например, некоммерческое использование: авторы некоторые не очень хотят, чтобы кто-то взял просто опубликовал сборник, писатели пишут свои книжки. Они делают открытый доступ части произведений ко всему, это хорошо их рекламирует, продвигает, какие-то читающие люди смотрят их статьи и так далее, как YouTube, грубо говоря. Получается, для тестов: ты размещаешь фрагмент или часть, или даже все, но потом люди идут и покупают, потому что круче читать в распечатке. Соответственно, например, есть вариант: ты оставляешь себе права, Министерству культуры это больше нравится, на те произведения, которые они профинансировали, они делают свободные лицензии. Они реально думают об этом, они хотят говорить об этом, они назначают встречи, не говоря о том, что они сейчас читают это исследование про общественное достояние. Эта тема начинает пробивать, потому что она очень понятно объясняет, зачем государству инвестировать в образование, в культуру, зачем государству инвестировать в науку. Например: ты реально можешь у всех издателей мира купить все книжки и сделать открытый доступ на территории Российской Федерации за ограниченные деньги, навсегда. Я не знаю, сколько это стоит, но я уверяю, что это меньше, чем ты себе можешь представить. Ты можешь со всего мира купить всю информацию, она будет стоить, не знаю, меньше, чем мы отдаем за голливудское кино каждый год.

И в этом смысле, когда ты начинаешь серьезно эти проекты двигать, думать об этом, ты понимаешь, какой колоссальный есть шанс, потому что, с одной стороны, есть советское: если советское отдать, с ним разобраться, какие-то права, может быть, выкупить у кого-то — зачем каждый год торговаться с авторским обществом — давай сейчас мы тебе без посредников отдадим из госбюджета деньги за твои произведения, они станут свободными. И люди на Параде Победы смогут их петь без того, чтобы их потом судили за это. Это факт нашей жизни, это несвободно. Можно расплатиться один раз, все старики будут счастливы получить деньги, даже их наследники уже".

Источник Коммерсант

Алексей Венедиктов – патриарх российских СМИ. Он пережил многих медийных тяжеловесов, удачно защищает свою территорию, находясь во взвешенных отношениях со всеми центрами силы. При этом со словом «патриарх» есть очевидная проблема. Не сложно, развивая метафору, вывести образ человека прошлого, в силу статуса, хранящего стандарты уходящего десятилетия. Хранить стандарты, конечно, здорово, но вместо этого Венедиктов ищет отмычки от будущего – колесит по редакциям передовых западных СМИ, ищет наставников среди героев Интернета, не стесняется говорить, как его медиа-хозяйство прос…ало несколько цифровых революций, и не хочет проспать очередную. Pressfeed встретился с Венедиктовым, чтобы выяснить, как же медиа подготовиться к будущему.

Недавно, выступая на Baltic PR Weekend, вы произносили реплики: «Медиа должны увеличить скорость», «Проспали цифровую революцию» и «Такое ощущение, что живем в 20 веке». Раскроете мысль?

На прошлой неделе по заданию редакции я отправилась на пресс-конференцию одного крупного оператора наружной рекламы, чтобы узнать мнение самих руководителей бизнеса о предмете гордости московского мэра - очистке города от "засилья рекламы". На самой конференции об этом говорилось вскользь, поэтому по ее окончании я попросила одного из докладчиков - директора компании по продажам рекламы в Москве - дать мне небольшое интервью. Неожиданно он согласился.

Спонтанное интервью - сама по себе вещь сейчас редкая. Но от этого тем более ценная - как раз заранее согласованных вопросов и обтекаемых, отрепетированных ответов, в которых все конфликтные места обходятся стороной, мне в этой истории хотелось избежать.

В эпоху пандемии многие из нас привыкают к новым способам делать привычные вещи.

Маргарита Симоньян — РБК: «Либеральное СМИ как раз мое» 

Главный редактор телеканала RT и МИА «Россия сегодня» Маргарита Симоньян рассказала о проблемах подконтрольных ей СМИ на Западе, а также о том, чем RT похож на канал «Дождь» и почему он не может стать бизнесом

В 35 лет Маргарита Симоньян занимает должность главного редактора двух крупнейших государственных СМИ, призванных продвигать российскую точку зрения за рубежом. Если RT она возглавляет с момента основания, то в МИА «Россия сегодня» (бывшие РИА Новости) она пришла в конце 2013 года, после реформы агентства и увольнения его бывшего руководителя, Светланы Миронюк. «Россией сегодня» Симоньян руководит вместе с ведущим программы «Вести недели» Дмитрием Киселевым (занимает в агентстве должность гендиректора).

В интервью РБК Маргарита Симоньян рассказала, как «Россия сегодня» справляется с этими проблемами в Европе, а также почему каналу RT грозит отзыв лицензии в Великобритании, зачем он отказывается от мейнстримных историй и насколько он в своей редакционной политике ориентируется на позицию российских властей.

— В июне 2015 года агентство «Россия сегодня» оказалось вовлечено в разбирательства между бывшими акционерами ЮКОСа и российскими властями. Гаагский суд обязал Россию выплатить бывшим владельцам ЮКОСа $50 млрд, и после отказа российских властей судебные приставы во Франции и Бельгии начали арест российского имущества. В частности, в этих странах были арестованы счета МИА. Кроме того, арест был наложен на здание в Париже, в котором находится редакция агентства. Что происходит сейчас с арестованными счетами и зданием?

— Сейчас счета во Франции и Бельгии работают. Счета разморозили, когда мы дали ответ приставам, что мы не отвечаем по обязательствам РФ. Во Франции здание, в котором находится офис МИА, принадлежит ФГУП «Госзагрансобственность». Что означает его арест физически, пока не понятно. Приставы приходили, но мы продолжаем там работать. Мы исходим из того, что у них долгий бюрократический процесс и раз уж они его арестовали, они все-таки нас оттуда выкинут. Мы готовимся к этому — тогда будем арендовать помещение у французов.

— В июле из-за санкций против Дмитрия Киселева был заморожен счет «России сегодня» в Великобритании. Как обстоят дела там?

— Это другая история. Банк Barclays посчитал, что санкции против Киселева касаются и МИА. Но это не так. Агентства не было в списке компаний, попавших под санкции. Правда, это не первая такая история в Европе. Бывали ситуации, когда мы переводили деньги, чтобы купить три стула в Ikea, а нам замораживали счет, ссылаясь на то, что Киселев — под санкциями. Но заканчивалось все благополучно.

Сейчас в Великобритании работают наши адвокаты. Надеюсь, им удастся убедить британское правосудие, что санкции против Киселева означают только, что ему самому нельзя ездить в Европу или держать там счета. Счет МИА не является счетом Дмитрия Киселева. Киселев не является собственником «России сегодня»: он, как и я, нанятый менеджер и теоретически в любой момент может быть разнанят, так что он никак не выгодоприобретатель деятельности агентства.

— У RT на Западе свои проблемы. Британский медиарегулятор Ofcom уже четыре раза выносил вам предупреждения за нарушение правил вещания. С чем это связано?

— Проблемы с Ofcom у нас начались примерно в тот момент, как мы стали заметными в Великобритании. Первое обращение Ofcom к нам было в августе 2008 года, то есть три года они нас вообще не замечали. В 2011 году было четыре обращения, в 2012-м — 6, в 2014-м — 21. Пока мы не имели никакого веса, они нас не трогали, хотя как раз тогда причин нас потрогать было гораздо больше. Это был совершенно новый телеканал, такой канал «Дождь» первых двух лет существования. Много было косяков. Сейчас же есть строгая система контроля эфира.

Но соблюдать все правила, как того требует Ofcom, и быть при этом телеканалом, озвучивающим позиции, отличные от условного Би-би-си, физически невозможно. Если бы там были правила, хотя бы как у Роскомнадзора — нельзя материться в эфире, нельзя экстремистские организации, нельзя наркотики, — было бы проще. Но у Ofcom есть очень размытые требования, и именно из-за них у нас проблемы. Нам говорят: при освещении Ливии вы были недостаточно объективны. Что это значит? Я вот смотрю Би-би-си, и мне кажется, что они недостаточно объективны. Понятно, что, чтобы считаться объективным, мы должны более или менее следовать канве британского представления о добром и прекрасном. Все претензии к нашей объективности всегда связаны с историями, когда мы занимаем позицию, отличную от условного Би-би-си.

Сейчас мы одновременно ведем 27 дел. Самое смешное, что, рассказывая вам про все эти дела с Ofcom, мы уже нарушаем их правила. Нам запрещено об этом говорить, и я не могу вам сказать, что конкретно в этих делах.

В худшем случае эти дела могут привести к отзыву лицензии. При этом у Ofcom нет четкого регламента, после какого количества предупреждений можно отозвать лицензию.

— Есть ли где-то еще у RT схожие проблемы?

— Нет. В Штатах, например, никогда ничего подобного не было. Более того, мне рассказал один сотрудник Госдепа, что какое-то время назад ходили разговоры о том, чтобы включить RT или меня лично в санкционные списки. И они решили этого не делать именно потому, что часть аудитории сочла бы это нарушением свободы слова.

— Как ситуация с санкциями и Украиной влияет на общее развитие RT и «России сегодня»?

— На общее развитие влияет ситуация, которая творится в СМИ. Я вам не назову, наверное, ни одного значимого западного СМИ, которое не отписалось бы по RT, какие мы мерзавцы. Кто-нибудь один что-нибудь про нас напишет — и как по кальке его все перепечатывают. Самая большая проблема, что в 99% случаев эти СМИ врут. Например, журналистка Энн Эпплбаум написала про RT: «Это пропагандистское СМИ, которое показало сюжет про «распятого мальчика». Но у нас не было никакого распятого мальчика!

Эта истерика началась еще до Украины, и она все нарастает. Конечно, она приводит к негативным для нас последствиям. Европейские чиновники уже приняли решение, что будут активно бороться с тем, что они называют российской пропагандой. Помимо увеличения финансирования для собственных СМИ они решили выработать совместные юридические правила, которые при помощи более сложного регулирования затруднили бы работу российских СМИ. Из всех СМИ упомянуты только RT и Sputnik. Теперь мы ждем, с чем они в итоге к нам придут.

Кроме того, эти публикации создают проблемы для наших гостей. Наши гости часто жалуются, что когда они к нам приходят, им пеняют, что они общаются с пропагандистским каналом. Особенно это важно для политиков. В июне мы взяли интервью у Джереми Корбина (12 сентября был выбран лидером Лейбористской партии - РБК). И тут, спустя два месяца, одновременно Times, Independent и Telegraph, а вслед за ними все остальные начинают писать о том, что Корбин дал нам интервью, а значит, он чуть ли не на службе у Путина. Вот объясните мне, они что, все одновременно просыпаются: «Ух ты, я прочитал, что случилось два месяца назад»?

Бюджеты и субсидии

Большинство трат RT — валютные: только в 2014 году RT потратил на распространение своего сигнала за рубежом около $260 млн. В 2015 году годовой бюджет RT в валютном эквиваленте сократился на 22%: у канала возникли задолженности перед партнерами.

«Мы объяснили Минфину, что Россия все равно потеряет эти деньги в суде, — говорит Симоньян. — У нас же контракты с серьезными западными компаниями, от них нельзя так просто отказаться. Взамен мы пообещали, что, если Минфин поможет нам с проблемами RT, мы не будем просить увеличения субсидий для «России сегодня». В итоге, согласно поправкам в бюджет, субсидии RT на бумаге были увеличены на 5,5 млрд руб., до 20,8 млрд. Однако из этой суммы Минфин принял решение выделить только 18,2 млрд руб, говорит Симоньян. «О причинах лучше спросить у Минфина», — говорит она.

Субсидирование «России сегодня» в 2015 году было уменьшено на 648 млн руб., до 5,8 млрд руб. «Мы только начали формирование зарубежных хабов, и действующих контрактов еще не было, — говорит Симоньян. — Когда рубль стал падать, мы притормозили многие наши планы в МИА».

— Вы говорите, что западные СМИ постоянно обвиняют вас во лжи и пропаганде. Бывает ли трудно в связи с этим найти сотрудников среди западных журналистов?

— Нет. В массе своей у нас работают идейные люди, которые хотят работать именно у нас, потому что они верят в то, что мы делаем. Например, бывшие активисты. У нас сейчас гораздо меньше проблем с кадрами, чем было 5 или 10 лет назад.

— Были же случаи, когда ваши собственные журналисты обвиняли вас в необъективности.

— Было два таких случая. По поводу одного из них, случая с Лиз Уол, американский сайт Truthdig провел расследование и выяснил, что весь скандал был заранее срежиссирован организацией, в основателях которой — муж Виктории Нуланд (официальный представитель Государственного департамента США в 2011-2013 годах — РБК). Другая девушка, Сара Ферт, хотела одних условий работы, мы ей не могли их дать. Ее увольнение было связано с нашим освещением крушения Boeing MH17 под Донецком, но интересно, кстати, что Ofcom потом запросил у нас 30 часов того эфира, все отсмотрел и не нашел никаких поводов для претензий. А знаете, где она сейчас работает? На англоязычном телевидении Нигерии. Вот там-то свобода слова!

Это же очень круто — выйти и сказать, что на RT тиграм мяса не дают. У нас увольняется одна девочка, и об этом рассказывают все. У «Аль-Джазиры» во время «арабской весны» десятками увольнялись люди, объясняя, что им не дают говорить правду (в июле 2013 года 22 сотрудника Al Jazeera одновременно ушли с канала, обвинив его в необъективном освещении военного переворота в Египте — РБК). Где-то это чуть-чуть промелькнуло, но такого барабума, как с нами, точно не было.

— Насколько ваша редакционная политика соответствует официальной позиции Москвы, а насколько ориентируется на запросы аудитории?

— Я думаю, что официальная Москва про 90% наших топовых тем вообще не знает.

Когда RT запускался, была идея, что мы сделаем канал, который будет рассказывать о России на иностранном языке. Быстро стало ясно, что это очень непрофессиональная идея, потому что у такого канала будет очень небольшая аудитория. Проще им всем раздать мобильные телефоны, каждый день звонить и рассказывать новости. Есть другой вариант (так делает, например, France 24) — брать картинку AP или Reuters, нарезать истории, про которые уже рассказывают основные СМИ, и вкраплять туда что-то про Францию. Но и это путь в никуда. Кому нужен еще один CNN, только дешевле и хуже?

Мы поняли, что единственный способ завоевать аудиторию — рассказывать истории, которых у мейнстримовых медиа нет. Это не из-за того, что мы с кем-то поссорились. Эта концепция у нас возникла еще в 2006 году, когда еще ничто не предвещало катастрофы. Поэтому мы ищем истории, которые не освещаются западными СМИ, другие углы, других экспертов. При этом даем российскую точку зрения по ключевым вопросам.

— Точку зрения российского руководства или общества?

— А вы считаете, они отличаются? Вопросы, касающиеся России, мы отражаем примерно в той пропорции, в которой они отражены в российском обществе.

— То есть вы — антимейнстрим во всем, кроме вопросов, касающихся России. На Запад-то вы транслируете позицию российского большинства, то есть местный мейнстрим.

— Мы вообще не ориентируемся на местный мейнстрим, мы даже не анализируем, что здесь мейнстрим, а что нет. У нас есть западный мейнстрим. Мы по отношению к нему антимейнстрим во всем, в первую очередь в том, что касается России. Мейнстримная точка на Западе заключается в том, что Россию надо раздавить, удавить, удержать и так далее.

— Но и относительно других стран ваша линия совпадает с позицией руководства нашей страны?

— Я вам честно скажу: в большинстве случаев мы даже не знаем, какое существует отношение у нас наверху к ситуации в той или иной стране. На нас жалуются все кому не лень. Самое смешное было, когда Путин года три назад ездил в Израиль и в Палестину. В Израиле ему на нас нажаловался Либерман [Авигдор Либерман — бывший министр иностранных дел Израиля], сказал, что мы антисемиты. Мне рассказали, что потом в Палестине на нас нажаловался Аббас [Махмуд Аббас — президент Палестины].

Аудитория

Сейчас у RT шесть каналов: три новостных на английском языке (RT International, RT America, RT UK), новостные каналы на испанском и арабском языках и познавательный канал RTД. По данным Nielsen, ежедневная аудитория RT в США — 1,3 млн человек только в семи крупнейших городах; в странах Ближнего Востока и севера Африки — более 6,5 млн человек. Еженедельная аудитория RT в Великобритании — более 0,5 млн человек (данные Ipsos EMS). Исследование аудитории канала RT на испанском запланировано на конец 2015 года.

У сайта RT.com в июле 2015 года было 52,8 млн посещений, по данным SimilarWeb. Для сравнения, у сайтов Al Jazeera — 12 млн посещений, Deutsche Welle — 15,4 млн, Voice of America — 9,1 млн.

У основного международного проекта МИА «Россия сегодня», Sputnik, уже есть радиовещание и сайты и более чем на 30 языках. В планах — вещание на 39 языках в радиоэфире и интернете. Совокупная месячная аудитория онлайн-ресурсов «России сегодня», по данным агентства, за последний год достигла 46,5 млн человек. Данным по аудитории радиоресурсов в МИА не предоставили, объяснив, что радиовещание только запускается в разных странах и полноценных исследований еще не проводилось.

— Получается, что в каждой стране, где вы вещаете, вы выбираете темы, которые не освещают местные СМИ, то есть претендуете на то, чтобы формировать на Западе некоторый плюрализм мнений. А что это дает нам как российским налогоплательщикам, на деньги которых вы существуете, или российскому государству?

— Легко объясню. Наш телеканал в первую очередь отражает российскую позицию на вещи, потому что информационная война — это тоже война. Отражать российскую позицию можно эффективно, а можно неэффективно, то есть так, как мы делали первые полгода. А именно показывать позитивные документальные фильмы про Россию и рассказывать, куда поехал президент. Это очень легко, но это никто не смотрит.

А можно придумать систему, позволяющую заработать существенную аудиторию, которую нельзя игнорировать. И уже этой аудитории рассказывать те вещи, которые мы считаем важными, в том числе российскую позицию. Поверьте, огромное количество историй вообще никуда бы никогда не вышло, если бы мы этим не занимались.

— То есть, если подытожить, вы набираете аудиторию на темах, которые не освещают другие СМИ, чтобы в нужные и важные моменты рассказать своей аудитории российскую точку зрения на происходящее?

— Если совсем грубо, то да. Кстати, наше агентство Ruptly, которое поставляет видео другим каналам, — это же тоже политическая история, а не бизнес.

— А для чего оно нужно RT?

— В 2008 году, во время войны с Грузией, даже самые мои либерально настроенные друзья были возмущены тем, как западные СМИ однобоко все это освещали. Я на одном форуме руководителей крупных западных СМИ разговаривала со СМИ нейтральных стран. Я говорила: «Понятно, почему условный Fox News все это шарашил. Но вы-то почему отражали только грузинскую и западную точку зрения? Вы не показывали даже беженцев в Осетии, которые за Россию. Из вашего эфира складывалось ощущение, что и в Грузии, и в Осетии люди все ненавидят Россию, и Россия напала на всех». Они говорят: «Слушайте, ну, а где мы должны были взять другое видео? У нас нет возможности посылать туда своих корреспондентов. Все агентства показывали только это». Так происходит все время.

Я считаю, что мир находится в огромной опасности, если все дудят в одну дудочку. Предваряя ваш вопрос, я считаю, что и Россия — в огромной опасности, если внутри России это происходит. Я очень хорошо отношусь к оппозиционным СМИ, к вам например. Я, кстати, не думаю, что это синоним либеральных СМИ. Либеральное СМИ как раз мое, и с западной точки зрения так и есть.

— Обсуждалась ли когда-нибудь ситуация, при которой RT может стать бизнесом, а не только политическим инструментом? «Аль-Джазира», например, продает рекламу в США.

— Доходы «Аль-Джазиры» от рекламы все равно не сравнятся с ее бюджетом. Ни один международный канал, подобный нашему, не бизнес. Эфирные федеральные каналы получают ежеминутные рейтинги, а мы получаем, как и все остальные международные каналы, рейтинги раз в год. Поэтому рекламодатели на такие каналы, как наш, не продают рекламу, рассчитанную на продажи. Они продают рекламу имиджевую. Обычно это страны или большие корпорации типа РЖД. Вот СNN International показывает ролики Malaysia Truly Asia.

Мы некоммерческая организация, нашей первичной целью не стоит зарабатывание денег. Если у нас получается немного заработать, это хорошо. Поэтому мы тоже продаем рекламу там, где это возможно, — и в США, и не только в США. Но для нас всегда в приоритете увеличение аудитории. В какой-то момент мы запустили рекламу в Великобритании, и наше исследование показало, что у нас тут же упала аудитория. Британцы же привыкли смотреть нас, как и Би-би-си, без рекламы.

— Сколько RT в среднем зарабатывает за год?

— Это совсем незначительная цифра, она несравнима с нашими бюджетами.

— Помимо рекламы в эфире есть ли у RT еще какие-то формы заработка?

— У нас есть разные формы монетизации контента на сайтах. Также мы зарабатываем деньги на YouTube, где у нас действительно большая аудитория. У нас есть контракт с Google — мы получаем процент от рекламных доходов, размещаемых в наших роликах на YouTube. К сожалению, по контракту с Google цифру заработка мы разглашать не можем, но это точно больше, чем какой-либо другой новостной канал на YouTube. RT — новостная сеть номер один в мире на YouTube: общее число просмотров на всех аккаунтах превышает 2,5 млрд.

Опять же Google нам предлагает самые разные механизмы монетизации, которые могут увеличить наши доходы. Но, если у нас возникают опасения, что из-за этого ролик посмотрит меньше людей, я выберу людей. Чрезмерная погоня за коммерческим успехом может навредить политической журналистике.

— Кстати, о политической журналистике. В связи с возможным уходом Владимира Кулистикова с поста гендиректора НТВ снова возникли слухи о том, что вы можете стать его преемницей. Предлагал ли вам кто-нибудь в последние месяцы занять эту должность?

— Природа человеческая такова, что мы любим собирать и распространять слухи. Слуху про мое грядущее гендиректорство НТВ уже лет пять. Меня он раздражает только потому, что ставит меня в неловкое положение перед Владимиром Михайловичем Кулистиковым, которому я многим обязана в жизни и всегда буду благодарна. Алексей Венедиктов (главный редактор «Эха Москвы» — РБК), с которым у нас нежные, кстати, отношения, написал вот опять у себя в Twitter, что я иду на НТВ, а МИА сливают с ТАСС. Ну кто-то, видно, за бокалом виски ему такое сказал. А лет пять назад он писал, что видел бумагу, что после предыдущих выборов я стану пресс-секретарем президента. У этих слухов примерно одна степень достоверности.

Елизавета Сурганова, Максим Гликин
Фото: Екатерина Кузьмина/РБК
РБК

Она делает только самые первые шаги в профессии журналиста, но ее работы уже получили высокую оценку: совсем недавно Жанна Федорова и двое ее коллег по радиостанции стали лауреатами Государственной молодежной премии им. Олыка Ипая.

В гостях телеканала UTV побывала креативный директор радиостанции «Business FM - Уфа» и организатор научно-образовательной конференции "SexTalk" Виктория Дерябина.

В 2015 году радиостанция «Эхо Москвы» впервые за долгие годы будет убыточной. Ее главный редактор Алексей Венедиктов рассказал «Агентству Бизнес Новостей» почему и как этому способствовала деятельность гендиректора станции Екатерины Павловой. Кроме ее имени в беседе упомянуты Путин, Медведев, Кашин, Лесин, Габрелянов и Леся Рябцева.

Часто приходится слышать мнение, что в России есть три эффективных медиаменеджера: Эрнст, Венедиктов и Габрелянов. Согласны ли вы с такой оценкой (убираем за скобки Венедиктова)?

Я и с Венедиктовым согласен!

Это вопрос измерения эффективности. Я измеряю эффективность рекламой, то есть деньгами, репутацией и рейтингом, то есть количеством слушателей. Я согласен с Эрнстом, согласен с собой. А Габрелянов живет на деньги, которые ему дает его группа. Поэтому его эффективность еще надо проверить. С моей точки зрения, эффективность не в том, чтоб показывать голые задницы.

Вы следили за той революцией, которую Габрелянов в петербургских СМИ устроил?

Краем глаза следил, опять-таки — как ее эффективность посчитать? Разрушать — не строить, разрушать медиа, которые здесь были и сделать кальку с «лайфа» — ну, пусть. Должны быть разные медиа, в том числе такие, как Life News, если оно не манипулирует и не врет. Если оно остается медиа.

Но если господин Габрелянов говорит, что он никогда не тронет трех «п» — президента, премьера и патриарха — это называется не медиа. Я себя даже рядом с ним поставить не смогу — мы маленькое провинциальное радио, а он большой Габрелянов по зарабатыванию денег от инвестора.

Вы кстати с покойным создателем «Балтийской медиагруппы» Олегом Рудновым были знакомы?

Я видел его очень давно, был знаком, но мы не дружили.

Можете объяснить феномен — как ему удавалось, с одной стороны, получать деньги от близких людей Владимира Владимировича [Путина] (говорили о Ковальчуке), с другой стороны, БМГ производила достаточно независимый продукт.

Я не занимался изучением его бизнеса. Но он пришел из 1990-х, профессионально строил радио в 90-е, кое-что я у него подсмотрел. Зарабатывание денег — это всегда вещь индивидуальная, тонкая, я бюджетом его группы не располагал.

Возвращаемся из Петербурга в Москву. Вы всегда хвалились тем, что у вас радиостанция приносит прибыль акционерам. Сейчас, как я понимаю, это не так.

Что значит сейчас — год только начался.

По 2014 году.

Нет, 2014 год это плюс, цифры не вспомню, но плюс. Прибыль этого года мы инвестировали внутрь. В 2015 году прибыли не будет. Тому есть объективные и субъективные причины. Объективные — общий кризис рекламы — спад от 17 до 29%. И я напомню, что частая смена генеральных директоров и зачастую их нервные действия, в частности, разрушение рекламной службы «Эха Москвы», которое было доходным, привело к этой ситуации. Сейчас мы пытаемся совместно с нашим акционером «Газпром-медиа», [его руководителем] Дмитрием Чернышенко каким-то образом разобраться, как из этого выйти.

А что это была за история с «принудительным кормлением» станции финансами акционера, когда вам хотели большой кредит прописать?

Это гендиректор Екатерина Павлова предложила публично — и «утекла» [в СМИ], видимо, она — совету директоров дать кредит на 100 млн рублей. Поскольку это была сделка с заинтересованностью — от «Газпром-медиа» — мы, миноритарные акционеры, проголосовали против и заблокировали эту сделку. Нам эти деньги были не нужны. Считаю, гендиректор должен не выпрашивать, а зарабатывать деньги.

Как идет перестройка пакета акций, который миноритарии ранее объединяли в управление зарубежной компании?

Ну вы знаете, что закон о 20% доле иностранцев вступает в силу с 1 января 2016 года. Сейчас наши юристы над этим работают.

Закончим с менеджерским блоком. Владимир Гусинский следит за судьбой "Эха Москвы"?

Да.

Вы с ним общаетесь часто?

Да.

У него есть шанс вернуться в российский медиабизнес?

Я не знаю. Эта история была между ним и президентом Путиным, поэтому, я думаю, она должна закончиться между ним и президентом Путиным.

Ходорковский - тоже есть такой выдворенный бизнесмен. У «Эха Москвы» с ним какое-то сотрудничество будет?

В плане ньюсмейкера — да. В плане какого-то там спонсора — нет. Мы считаем что мы должны зарабатывать деньги сами, это наша главная история. Для этого нужно восстановление рекламной службы в первую очередь. И несмотря на то, что рынок упал, надо работать, а не ходить вымаливать.

Переходим на любимую тему всех журналистов - Леся Рябцева.

Хм.

Она остается вашим помощником, несмотря на то, что Вам на нее жалуются журналисты «Эха».

Я уже говорил и говорю еще раз. Я с уважением отношусь к государю императору Павлу I за то, что он в том числе говорил: в этой стране дворянин тот, с кем я говорю и до тех пор, пока я с ним говорю. Я не сдал Александра Плющева государству (увольнения журналиста требовало руководство «Газпром-холдинга» — АБН), я не сдал Ольгу Бычкову акционерам в Петербурге, я не сдам Рябцеву тем, кто требует ее уволить. Это просто принцип, я считаю что человек [Леся Рябцева] на своем месте. Если я считаю, что Плющев, Рябцева, Бычкова, Варфоломеев, Бунтман на своем месте, он будет на этом месте, пока я главный редактор.

Вы все всегда знаете. Почему Дмитрий Медведев у нас так активизировался? Тут еще дело Кашина...

Это несвязанные вещи. Я следил за делом Кашина, имея возможность задавать вопросы руководителям, каждый раз на встречах я задавал вопрос «Что с делом Кашина». Я примерно представлял, в какую сторону все движется. Медведев не активизировался, это решение президента Путина. Внутри Кремля очень многие встали уже на низкий старт для сноса Медведева, считая, что он вообще исчез, а он исчез. И Путин продемонстрировал, что в этой стране человек... то есть, премьер-министр — тот, с кем я говорю и до тех пор, пока я с ним говорю.

Журналист Евгения Альбац высказала гипотезу, что с Путиным никто на Западе не хочет говорить, и вот мы готовим экспортного Медведева: у нас будет такой сверхминистр иностранных дел Медведев, который ездит на Запад и с Обамой общается (у него это лучше получалось, чем у Путина).

Я не разделяю этой гипотезы Евгении. Я считаю, что речь идет не о внешних, а о внутрикремлевских расстановках.

И вы убеждены, что Путин по-прежнему намерен пойти на выборы президента в 2018 году?

На сегодняшний день у меня есть масса фактов, что это [избрание Путина] готовится, и ни одного, что это не готовится.

А что может это изменить?

Трудно сказать, когда все в голове одного человека. Трудно сказать, какими доводами он будет пользоваться для себя, в чем он решит себя убедить, чтоб изменить эту позицию. Я таких доводов не вижу на сегодняшний день. Может через год будет.

Что там у Путина с графиком на интервью (ранее Кремль официально не отказывал в интервью Путина «Эху Москвы», но уже много лет ищет «место в графике»)?

Мое предложение всегда в силе. Оно в голове у Пескова.

А вот Песков по-вашему эффективный пиарщик после этих историй с часами и с яхтой?

Не путайте пиарщика и пресс-секретаря. Пресс-секретарю дозволительно только то, что думает или говорит его сюзерен. Пиарщик гораздо более свободен в достижении цели. Вы можете не любить Пескова, но Вы понимаете, что его голосом говорит президент, Вы будете его цитировать точно так же, как цитируете Путина.

Еще один вопрос персональный — Маргарита Симоньян. Как Вам история с «ответочкой» на сайте одного из двух главных информагентств (Венедиктов написал в твиттере о возможном переходе Симоньян на НТВ и слиянии ТАСС и «России сегодня». На следующий день на сайте ria.ru появилось сообщение о слиянии «Эха Москвы» и slon.ru)?

Даже не на сайте, а на ленте. Это очень смешно и жалко. Потому что когда госагентство это делает, это значит, что оно может такие шуточки делать и по поводу сбитого «Боинга». В твиттере — пожалуйста, в фейсбуке - пожалуйста, это твоя соцсеть. Но когда это делает информационное агентство государства от имени государства... Ну, мне это повышает цитируемость, меня это не обижает, хоть каждый день делайте так. Но это первый раз за всю историю информагентств от Рейтер и заканчивая ТАССом, когда это было так сделано. Значит, я попал в больное, значит, пусть другие делают выводы.

Вся эта история с выдворением Светланы Миронюк из РИА Новости, получается, была просто рейдерским захватом агентства?

Эта часть безусловно была существенна, одним из ее авторов был [экс-министр печати] Михаил Лесин, который в этом поучаствовал активно. Никто не отказывался от слияния агентства, в условиях кризиса это два больших бюджета. А лучше полтора, чем два. При этом я думаю, что если Симоньян хоть куда-то уйдет (или Сергей Михайлов из ТАСС уйдет), то агентства будут слиты. Сейчас только личная уния агентства с руководителями в Кремле (где РИА, а где куратор Алексей Громов) защищает агентство. Поэтому я и сказал, что если Симоньян уходит на НТВ, то тогда объединяют агентства, а если не уходит, то не тогда. Поэтому, когда все возбудились (мне звонили из Белого дома, из Кремля), я говорил: «ребят, читайте, что я написал. Вы же знаете, что это обсуждается уже два года. О чем вы говорите? Вы же знаете позицию Ковальчука, вы же знаете позицию Громова, что я нового такого сказал?». Они подумали, что я знаю, что такое решение есть. Его нет, но будет.

Вы, выступая в АБН перед слушателями «Эха Москвы в Петербурге» сказали, что убеждены: Дмитрий Киселев и Татьяна Миткова никогда не меняли своих убеждений. Скажите, как медиаменджер, когда у нас изменится политическая ситуация в стране, и подтянутся стандарты журналистики, таких людей на работу брать?

Этого я не понимаю, что Вы у меня спросили. Это действует для каждого главного редактора отдельно. У нас у власти 15 лет находится одна и та же полит-команда с одной и той же политической программой. Она относится к медиа, как к инструменту. Об этом мне было сказано еще в 2001 году на встрече с Путиным. Мне не так сказано по формулировке, а было дано понять: я пытался Путину объяснить, что мне кажется, что медиа — это институт, а он говорил: «Да ну брось ты». Это искреннее понимание этих людей, что это дубинка, инструмент, сломался, инструмент плохой — надо новый. Но инструмент должен выполнять волю хозяина. Поэтому для меня ничего удивительного в этом нет. Когда сменится команда и появится команда с другими подходами к медиа, тогда и будем разговаривать.

Всем нам желаю дожить до этого.

Я-то точно доживу!

Василий Романов
Фото и текст АБН

Генпродюсер телеканала НТВ Тимур Вайнштейн в интервью:  

Какую роль играет телевидение в жизни россиян? Какие изменения ждут НТВ с приходом нового генпродюсера? Каковы перспективы развития телеканала? В чем заключается ответственность СМИ перед своей аудиторией? На эти и другие вопросы ведущему «Коммерсантъ FM» Анатолию Кузичеву ответил генеральный продюсер телеканала НТВ Тимур Вайнштейн в рамках программы «Другой разговор».

— Тимур, давайте начнем от общего, а потом уже к частному, все-таки НТВ — это частный случай телевидения вообще.

— Ну, да.

— Мы-то рассуждаем с ракурса общественно-политического вещания и видения мира и всего прочего вообще, и в этом ракурсе телевидение предстает в двух гарантированных ипостасях: либо это зомбоящик, очень многие наши собеседники именно так оценивают место вашей работы, либо это зеркало, либо это просто нормальная медиаплощадка, и довольно глупо наделять ее мистическими свойствами. Что такое телевидение сейчас? Действительно ли значение телевидения для определения мировоззрения, ориентации человека и так далее столь же критично велико, как это было в свое время, и с этим невозможно было спорить, скажем, в 1990-е годы?

О ТВ-производстве во время пандемии, новой аудитории и монетизации контента