Владимир Киселев: «Если я не стану иметь отношения к "Русскому радио", русская музыка загнется»

Сооснователь издательского дома «Комитет» Андрей Загоруйко пообщался с Александром Винокуровым, инвестором телеканала «Дождь», порталов «Слон», «Большой город» и совладельцем сети клиник «Чайка». О возможной смерти медиарекламы, заработке на платном контенте и медиабизнесе в российской действительности.

Андрей Загоруйко: У вас тут в «Москва-Сити» потрясающий офис. Но я слышал, что вы отсюда уезжаете?
Александр Винокуров: Уезжаем. Дорого. Как только стал проявляться кризис в конце декабря прошлого года, мы сразу написали арендодателю, что не сможем снимать по прежней цене. Он сделал нам большую скидку — пока сидим. Но у нас была договоренность, что съедем через месяц после того, как он найдет другого арендатора — и вот, нашёл. Тратить деньги на офис в нынешних условиях нерационально. Тем более, что по городу много предложений.

У вас три или четыре больших проекта: сеть клиник «Чайка», издания «Большой город», «Дождь» и «Слон». Я изучил внимательно все показатели по доходам и расходам. Интересно, делите ли вы ресурсы между компаниями? Есть у вас какой-то общий фронт-офис, бэк-офис, юристы и так далее?

Я бы сказал, что не четыра, а два — медиа и здравоохранение. Между медийными компаниями, безусловно, делим ресурсы. Между медиа и здравоохранением — чуть-чуть, в силу того, что мы здесь рядом сидели, и некоторые переплетения между сотрудниками образовались. Не специально.

Потенциально между медийными компаниями, наверное, было бы логично еще плотнее взаимодействовать, чем сейчас. А между медицинской и медийной — не вижу смысла.

У нас в компании есть инвестор, и он практически не вмешивается в процессы, за исключением обсуждения общих показателей. Как это происходит у вас? Вы не владеете долей компании формально, всем владеет ваша супруга, если я правильно понимаю. Вмешиваетесь ли вы в работу медийных компаний? Оказываете ли влияние на редакцию или рекламный отдел?

Я не вмешиваюсь в работу редакции, у меня нет доступа к админке — статьи вижу уже на сайте. Но было бы глупо отрицать, что у меня, как у генерального директора, есть возможность при необходимости повлиять на работу — через экономические и организационные инструменты, например, через смену главного редактора. То, о чем спрашиваете вы — «давай напишем про это или отразим это так» — никогда не было.

А вас какие-нибудь, допустим, друзья или партнеры никогда не просили снять или поправить статью?

Конечно, просили. Друзьям я в силах объяснить, что не могу этого сделать, на примерах, связанных с их бизнесом. Были случаи, когда моим близким друзьям не нравилась статья какая-то. Я говорил «Извини» и объяснял, почему я не могу это изменить. Если какие-то говнюки звонят, то я обычно не объясняю.

Не планируете ли вы запускать что-то на Западе, учитывая ситуацию в России и подвижки наших коллег из Look At Media, которые запустили Hopes&Fears в Штатах?

Не планирую. Уже слишком старый. Я считаю, что все должно быть в меру и органично. Не получится сделать так: «Давайте все придумывать на Западе, потому что там рынок больше и на английском языке читают».

Но там ещё и доллары.

И доллары, и вообще. Миллиард человек знает английский язык, а русский всего несколько сотен миллионов. Движение на Запад должно происходить естественным и органичным способом. Не верю, что любой русский дяденька или паренек сможет сделать медиа в США или Великобритании. Я вот не умею. Здесь я хотя бы примерно понимаю, знаю вкусы людей. Здесь я живу.

Видел вашу запись на Facebook про сервисы, за которые вы платите. Интересно, есть ли какие-то западные медиа, на которые вы равняетесь, которые вам нравятся и которые вы хотели бы повторить в России?

История с тем, что можно что-то повторить точь-в-точь, никогда не работала и не сработает, потому что среды разные и люди разные. Хоть повторяй все до копеечки: дизайн, оформление, форматы и так далее — все равно будет другая история. Как эта стартаперская тема: «У меня есть офигенная идея, дайте мне, пожалуйста, миллион рублей. Будет потом миллиард долларов». Я говорю: «Отлично, давайте идею». «Нет, идею рассказать не могу». Я считаю, что идея в данном случае мало чего стоит. Исполнение гораздо важнее. И сочетание его с теми потребителями, для которых это делается.

Безусловно, при этом есть какие-то западные СМИ, которыми мы и редакция пытаемся вдохновляться. Но повторять их не рискуем. Чуть больше года назад, когда мы занялись продвижением подписки, безусловно, смотрели в первую очередь на успешные издания, которые тоже работают по этой схеме. Например, на The Economist, поскольку это тоже журнал. «Слон» мы с точки зрения формата определили как журнал. Если для газеты главным, но не единственным, форматом является новостная заметка, то для журнала — какая-то объяснялка. Посмотреть сейчас любой русский или западный журнал — на обложке все статьи будут начинаться с «Как», «Почему» и так далее.

У вас же есть и «Быстрый Слон» (лента новостей — прим. ред.), который используется, как я понимаю, для генерации трафика, который вы потом пытаетесь сконвертировать в подписки?

Когда вы открываете бумажный журнал или новостной, как их называют, еженедельник, там всегда есть какие-то короткие заметки, связанные с тематикой журнала. В том же The Economist присутствуют микроновости, покрывающие недельную повестку. Мы считаем, что набор новостей должен сочетаться с основными публикациями. И, конечно, наоборот, тексты, которые пишет наш журнал, в первую очередь привязаны к новостной повестке, к «актуалке».

The Economist, который вы любите, использует обезличенную модель подачи контента. У них даже авторы подписываются инициалами, а не именами. У вас совершенно наоборот. Персоналии — это главная сущность на сайте. То есть люди ходят на Кашина, на Гуриева и так далее. Вы сознательно выбрали такую модель, исходя из того, что в России люди любят ходить на кого-то, а не потреблять контент, потому что он профессиональный?

Сознательно к этому вопросу не подходили. Не было такого момента, чтобы сидели и решали: «В The Economist не подписываются, а мы будем». Просто у них для читателя неважно, кто написал. А вот в Time, по-моему, на авторов делается такой же акцент, как у нас. Там автор указывается едва ли не крупнее, чем заголовок. И какая модель лучше — чёрт знает. У нас так исторически сложилось.

Если автор становится знаменитостью, то это помогает продавать материалы читателю. С другой стороны, я думаю, что значительное количество наших читателей не всегда обращает внимание на то, кто автор. Не смогу определить в процентах, но уверен, что многие читают «Слон» как «Слон», «Коммерсант» как «Коммерсант», «Ведомости» как «Ведомости». И я лично был читателем и «Коммерсанта», и «Ведомостей» черт знает с какого года. Обращать внимание на авторов заметок стал только после того, как заинтересовался медиа. Когда что-то написано в «Коммерсанте», я говорил своим друзьям: «Почитай в "Коммерсанте", почитай в "Ведомостях"». А сейчас я уже понимаю, что если ты так сказал, то ты как лох выглядишь (смеется). Сейчас надо говорить: «Прочитай Светлану Рейтер» или «Прочитай Юрия Сапрыкина». Отраслевая особенность.

Вы говорите, что нельзя сделать в России точную копию западного проекта. Но вот есть сайт AdMe, который не то чтобы копия, но очень похож на Buzzfeed. Я вижу, что вы AdMe знаете и шарите их активно. Шарили, по-моему, запись Марата или Павла (основатели Adme — прим. ред). Как вы к ним относитесь с точки зрения бизнеса? Что вы думаете про их невероятный охват?

Я бы не сказал, что Buzzfeed и AdMe — это одно и то же, хотя и понимаю, почему вы так спрашиваете. Отношусь к ним с уважением. У них есть аудитория, есть сотрудники, которые умеют делать продукт, интересный людям. Сейчас эпизодически наблюдаю за их успехами в проектах на других языках. Разве это не круто?

Я встречаю иногда в соцсетях какую-то ругань по поводу снисходительного отношения к AdMe. Совершенно этого не разделяю. Если вы не хотите шарить, не шарьте. Но то, сколько людей их читают, и то, что это совсем не про расчлененку и не про порнографию, — поразительно.

С таким охватом, как у них — да. Нельзя всем угодить. 30 миллионов охват — это огромные цифры.

И потом, я вижу каких-то людей, которые меня окружают, которые иногда шарят AdMe. Моих родственников, детей моих друзей. Что плохого-то там? Вполне «воздушный», позитивный контент. Почему его не должно быть?

Снобы говорят, что он, условно, для дураков. Но шарят контент и мультимиллионеры. У меня в ленте кто угодно может шарить: управляющие партнеры фондов, топ-менеджеры, и так далее.

Тоже слышал, что расшаривать AdMe — моветон. Мне плевать.

Мне тоже. Вернусь к вопросу про платные сервисы. Среди большого списка сервисов, за которые вы платите, есть ли те, которыми вы довольны? Допустим, я плачу за Evernote и за кучу других сервисов. Но за Evernote деньги отдавать тяжело, потому что это кривой, ужасный продукт. А есть ли какие-то суперкрутые сервисы, за которые вы деньги с удовольствием отдаете каждый месяц?

Это не про медиа, это про сервисы сейчас? Я уже многолетний подписчик «Ведомостей». Думаю, что так будет всегда — обязательно буду подписываться на них и дальше. Если про сервисы в целом, то есть какой-то набор приложений, за которые я плачу регулярно уже несколько лет. Фитнес-трекеры, есть какие-то хорошие приложения, которые советуют рестораны в Европе, — сейчас не вспомню. Ничего такого специфического не расскажу. А, и iTunes, конечно же, во всех его проявлениях.

Ivi.ru?

Сейчас, наверное, все-таки больше Okko. Дети что-то там покупают, мне регулярно приходит SMS. Хотя в последнее время я заметил, что некоторые фильмы нахожу раньше на ivi. Но в Okko мы лояльные и давние пользователи — уже два-три года пользуемся.

Покупаете трафик на стороне для своих проектов, меняетесь ли с кем-то или есть какие-то другие каналы?

Покупали. «Слон», когда только появился, покупал прилично трафика у news.mail.ru. Сначала покупали много, затем сокращали, года полтора назад перестали покупать совсем, потому что уже было не нужно. Некоторое время решили попробовать снова. Например, на закрытые платные материалы. Эксперимент оказался неудачным.

Сейчас трафиком стараемся ни с кем не обмениваться. Всё это даёт временный эффект. У «Дождя» была до некоторых пор эффективная обменка с «Эхо Москвы». Менялись довольно хорошими объемами, а потом как-то это все стало иметь меньшее значение. Там же есть определенные вопросы, связанные с тем, как это отражать в бухгалтерском учете. Да и своего непроданного трафика довольно много.

Мы менялись пару раз с Harvard Business Review. Все эти нулевые взаимозачеты довольно сложно документально проводить, учитывая отсутствие прибыли. В итоге прекратили.

Да. Сейчас мы не обмениваемся, кроме как между своими проектами. И даже большее значение имеет обмен анонсами в соцсетях, чем непосредственно на сайтах.

Какая у вас схема мотивации журналистов? Есть ли какие-то KPI, к которым привязана заработная плата? Например, количество просмотров или еще что-то.

Нет, пока нет. Если человек свою работу знает, любит и умеет, он будет ее делать хорошо, независимо от KPI. А система оплаты, поощрений и премирования должна как-то соответствовать общему вкладу в дело. Долгое время в «Слоне» не было никакой системы премирования журналистов. После введения пэйвола несколько руководителей стали получить премию в зависимости от количества покупок подписки.

С сентября мы будем внимательнее считать эффективность каждого отдела внутри «Слона». Пока просто посмотрим на некие показатели эффективности работы. Боюсь обидеть наших журналистов, оценивая их творчество через «показатели эффективности», но тем не менее. Будем смотреть на инвентарь и делать некоторые выводы. Будет ли это как-то связано с премиями, я не знаю, но возможность посчитать точно будет. А использовать ее или нет — решим потом.

Мы вот хотим сделать KPI по среднемесячному трафику. Выше нормы — коллеги получают премии. То есть появится мотивация поддерживать среднесуточный трафик на каком-то уровне. И это, в принципе, работает. Не привязываться к просмотрам, которые легко накручиваются, не привязываться ни к комментариям, ни к чему такому. Но общий трафик — это хороший вариант.

Трафик в посетителях?

Да, в униках.

А почему не в просмотрах? Все-таки объясните, почему вы так решили. Инвентарь-то просмотровой.

У нас, как и в среднем по медиа, 2–3 максимум просмотра на уника. Просмотры — это показатель продуктового отдела, а не журналистов. Мы решили брать уников, потому что все-таки хотим охватывать большую аудиторию. Соответственно, нас интересует больше охват, чем какие-то продуктовые цифры, на которые редакторы повлиять не могут.

Хорошо. Во-первых, вряд ли кто-то знает правильный ответ на этот вопрос. Во-вторых, я думаю, что систему нужно постоянно менять. Американцы проводили многочисленные исследования в цехах на производстве, как те или иные факторы влияют на производительность труда. Они, например, раскрашивали стены в разные цвета, включали музыку, выключали музыку, добавляли перерывы, кофе, чай делали. Они пытались определить, быстрее люди работают с красными стенами или с синими стенами. Оказалось, что люди каждый раз работали все лучше и лучше от самих изменений. Им нравилось, что кому-то не плевать на то, как им работается.

Основной вывод про мотивацию — нет никакой идеальной схемы мотивации для производства. Она должна меняться, потому что все застывшее либо наскучивает, либо находятся какие-то лазейки для того, чтобы накручивать показатели.

Сейчас премии есть у нескольких сотрудников «Слона». И, может быть, мы, получив данные об эффективности работы в просмотрах страниц и подписках, каким-то образом попытаемся эти данные привязать к системе мотивации. А, может быть, не попытаемся. Может быть, просто расскажем коллективу, кто у нас молодец.

Я затронул тему комментариев, которых у вас, если я не ошибаюсь, нет. На «Медузе» их тоже нет, но «Медуза» их собирается внедрять. И, по слухам, они будут платными.

Я не в курсе.

Мы сделали на TJ платные комментарии в целях минимизации рисков, связанных с модерацией. И вроде пока работает. У вас на проектах можно будет комментировать?

Мы сделаем комментарии на «Слоне» через какое-то время, но они, естественно, будут только для подписчиков. Будут ли они открыты для читателей или нет, еще посмотрим.

Вы на своём рабочем компьютере пользуетесь Adblock?

Не пользуюсь. Не только по этическим соображением, мол, «мы же тоже продаем рекламу». Когда я перестал читать бумажные «Ведомости», я понял, что многое упустил. Бумажная газета — больше, чем просто буквы. Лично мне не хватало печатной рекламы, наблюдения за тем, кто и на какой полосе её купил. То есть сама покупка рекламы: разворота, еще чего-то, — она дополняет какую-то бизнес-картину. Кто рекламируется, как и что продвигают. Если я включу Adblock, то перестану понимать про медийный бизнес и про деловую жизнь вообще.

Хочется следить, через какие площадки ставят, кто ставит. Ты сразу понимаешь, где «бьется пульс этого города». Кто сейчас рекламируется? Henkel? Или он сейчас уже не рекламируется? Недвижка, машины и так далее. Видно, что хорошая и дорогая недвижка, например, пошла рекламироваться через RTB. Если это все заблокировать, как я об этом узнаю? Когда сам заходишь, ты это все чувствуешь. Возникают вопросы, возникают и какие-то идеи в этой связи.

Для профессионалов это важно, конечно.

Для немедийщиков тоже. Если ты занимаешься недвижимостью, целиком-то сложно всё понять. Заходишь на «Слон» и видишь, что твой конкурент здесь стоит. Если ты еще поймешь, что он стоит через RTB, то ты можешь позвать своего менеджера и сказать: «А давай-ка мы сравним цены и разберемся, как что работает. И почему мы стоим не в этом прекрасном месте, где стоит наш конкурент, а в другом. И давай мы сравним, почему я все время эту компанию вижу, а нас нет. Может быть, они знают, что здесь хорошо идут покупки». Без этого не обойтись.

Раз уж заговорили про RTB: как вы считаете, будет ли в будущем медийная реклама, баннеры, продающиеся по рекламным прайсам? Или вы вовремя поняли то, что такого рынка уже не будет, и начали внедрять Paywall и так далее? Потому что понятно, что на RTB сайты вроде ваших и наших не заработают особых денег никогда.

Я, в целом, довольно давно являюсь апологетом платы за контент. Назовем это просто подпиской. Долго размышляя и наблюдая за тем, как устроен рынок, я пришел к мнению, что он устроен абсолютно по-дурацки. Читатели хотят читать, зрители хотят смотреть, а решение о том, производить контента больше или нет, мы принимаем, исходя из того, есть ли реклама. Дурдом же. Кривой рынок.

Когда прекрасные авторы готовы писать прекрасные статьи, а у читателей есть на это спрос, но мы вдруг сокращаем и закрываем издание из-за того, что компания Procter&Gamble, например, решила сократить количество своих брендов с 40 до 20. Неправильная история. Поэтому рынок, избалованный и извращенный рекламой, постепенно будет двигаться в эту сторону. Но реклама никуда не пропадет. Она будет существовать всегда.

В ближайшие годы даже в богатых государствах, таких как страны Европы или США, значение подписок для медиа будет расти. 100% будет расти. На Западе это будет происходить медленнее, потому что у них рекламный рынок намного более развитый.

Я года полтора назад проверял соотношение между доходами на душу населения у нас и в США и рекламными расходами в расчете на одного человека. Разница между доходами оказалась существенно меньше, чем разница между рекламными тратами на каждого россиянина и американца. Понимаете, какое хитрое соотношение?

Примерно. И какое было соотношение? Большое?

Точно числа не помню. На тот момент разница в доходах была четырёхкратная, а рекламных денег на каждого американца тратилось в 8 или 12 раз больше на россиянина. Это значит, что американские СМИ могут дольше продолжать наслаждаться рекламной моделью, и не усердствовать в подписке. А у наших медиа из-за «рекламной бедности» есть шанс измениться быстрее.

В Штатах привыкли покупать контент. Они нормально относятся к тому, что надо платить. А у нас, кроме Москвы и Петербурга, больше-то и негде, в принципе.

Это миф, что Штаты привыкли покупать, а мы не привыкли. То, что у нас люди не хотят покупать, — ерунда. Когда у тебя есть бесплатное приложение, почти легальное, либо за которое никто не наказывает, тяжело даже нормальным путем объяснить, почему надо купить сериал на «Амедиатеке», когда даже в выдаче «Яндекса» ссылка на его пиратскую копию стоит в поисковой выдаче выше.

Ситуация постепенно меняется.

Меняется. И это вопрос правоприменения. Но даже на собственном опыте мы заметили, что люди готовы покупать контент. Много ведь было сомнений по поводу внедрения подписки на «Слоне». Первое, что говорят медиаменеджеры: «Подписку можно давать только на деловые издания типа "Ведомости" и FT». Это якобы трейдеры покупают, потому им нужно для работы. Тогда только они и будут платить. А за всякую ерунду типа колонок люди платить не будут. Вот это заблуждение. Люди по-другому потребляют медиа, и они готовы платить за то, что они хотят. А хотят они не всегда профессиональную информацию и не только профессиональную информацию.

Давайте ещё раз вернемся к «программатику» и медиарекламе.

Я уже сказал, что реклама, конечно, останется. Она будет иметь меньшее значение для медиа, будет жить своей жизнью. Не рулить медиа, а выполнять свою функцию — создание спроса и так далее. То есть медиа и реклама никогда между собой не разойдутся. И, конечно же, я верю и надеюсь, что новые технологии помогут посреднические издержки на контакт между рекламодателем и аудиторией сократить и сделать этот контакт более эффективным.

У вас сейчас подписка — примерно треть выручки, если я правильно понимаю.

Это в терминах P&L, по первому полугодию. Я думаю, что по итогам второго полугодия доля подписки в P&L приблизится к 50%.

И вы думаете, что это как раз уже эквилибриум — половина подписки, половина рекламы? Или есть какие-то дальнейшие тренды?

Это было бы чистым искусством, конечно, если бы у нас было 100% подписки и 0% рекламы. Но кажется, гармония достигается где-то в соотношении 50 на 50. Дальше будет видно.

То есть очевидно, что подписка будет все более и более популярным методом заработка у медиа. И все больше и больше медиа будут входить в Paywall. Но останутся такие пропагандистские рупоры, которым не важна выручка и деньги.

Мы говорим про медиабизнес. В медиа мы можем сравнивать, например, LAM и Slon, рассуждая о разнице в бизнес-моделях. То, о чем вы хотите спросить, — это просто выполнение некоторых пропагандистских функций, которое не имеет отношения к бизнесу.

Согласен.

Пропаганда — хорошее слово. Вы решили, например, стать пропагандистом здорового образа жизни либо чего-то еще. И создаете для этого медийную информационную структуру. Вы берете свои деньги и тратите их на пропаганду своего представления о прекрасном. Но это не имеет отношения к медиабизнесу. Пропаганда политических взглядов будет всегда. Пропаганда религиозных взглядов тоже будет. Но мы к этому не имеем отношения. У меня нет цели пропагандировать либо здоровый образ жизни, либо какие-то религиозные ценности.

У вас есть два формата подписки — месяц и год. Но многие читатели ходят на конкретных авторов и, наверное, были бы готовы платить за конкретные статьи. Допустим, какой-то микроплатеж за материал Кашина. Вы не думали об этом?

Мы даже пробовали. Это было года два назад, когда я был фанатом транзакшн-модели.

В каком смысле?

Мы хотели быть похожими на iTunes. И на «Дожде» транзакшн-модель не заработала. Я потерпел фиаско с выдвинутыми гипотезами — ничего страшного.

То есть в медиа такие разовые покупки не работают, как в играх?

У нас не сработало.

А платили?

Платили. Вероятно, это зависит от того, кто мы есть. Если бы мы были какой-нибудь видеопродакшн, выпускающий мультики, ролики, кино, то сработало бы. Но мы создаем медиа. Отличаемся от киностудии регулярностью и непрерывностью. Даже если это бумажное СМИ, то по понедельникам будь мил — выходи.

Мы делаем телеканал, мы делаем журнал, и их продаем. И поэтому подписка на отдельного автора, возможно, и прекрасна, но мы продаем подписку на журнал. И если даже вы подписались на нас из-за одного автора, мы постараемся заинтересовать вас другими. Как-то странно совсем больше никого не любить, кроме Олега Владимировича Кашина.

Вы ведете учет, кого больше всего читают и кто вам приносит больше всего денег? И есть ли какой-то у вас ревенью-шеринг? Я так понял, что он был, потом отказались.

Мы делали попытки. В конце концов, многие авторы сами от этого отказались, потому что нет рецепта единицы контента, которая вдруг окажется звездной. В кино такая же история у великих режиссеров: случаются фильмы, которые не собирают кассы. Многие авторы сами отказались, решив, что для них предпочтительнее и надежнее получать стабильный гонорар.

Автор сам не может отгадать, какая статья «полетит», а какая нет. Мы обсуждали с некоторыми из них, они говорят: «Никогда бы не подумал, что вот эта окажется такой популярной. Она на коленке была сделана. А вот в эту я вложил всего себя, а ее не стали читать».

Понимаю, такое в медиа сплошь и рядом.

Сплошь и рядом. Поэтому авторам невыгодно играть в эти игры. А потом, есть еще алгоритм Facebook, который очень влияет на читаемость, продаваемость и многое другое. Как он там работает — знает только Цукерберг, а ведь его соцсеть является сильным двигателем продаж. Если Facebook «схватил» статью, она стала шариться, распространяться — подписка будет. А почему он её «схватил», никто не знает в городе Москве.

Мы тоже экспериментировали, но толком ни к чему не пришли. Есть куча примеров, где работает одно, где работает другое. Никто не знает наверняка. А какие у вас примерно гонорары авторам? Или это коммерческий секрет?

Коммерческий секрет, конечно же. Но мы стараемся платить хорошо. Я думаю, что мы платим в среднем больше, чем другие издания. Именно из-за того, что у нас есть инструмент подписки.

Суммы в 390 и 2390 рублей (за месячную и годовую подписку соответственно) — это следствие каких-то сложных тестов, аналитики и прогнозов? Или это так просто?

Видно же, что они неровные. Значит, был применен какой-то алгоритм расчета (смеется).

Мы и другие российские проекты тоже планируем в будущем экспериментировать, и нам был бы очень интересен опыт, в том числе и ваш.

Любая цена на любой продукт, особенно на услуги — это попытка отгадать соотношение спроса и предложения. Мы годовую цену уже меняли. И, возможно, будем менять в будущем. Это попытка угадать, как цена влияет на количество подписчиков, на средний чек и так далее. Точных данных здесь никто вам не даст. Можно применить какие-то социологические опросы, и они будут тоже иметь свои какие-то недостатки. Поэтому мы на эту ерунду не тратим время и деньги.

Но ваши тесты не показывали прямой зависимости между спросом и предложением? То есть понижаете цену — увеличивается количество подписок. И наоборот.

Прямое следствие было только тогда, когда мы говорили: «Вот у нас скидка, и до конца этой скидки остается три дня». Это работает. Но, с другой стороны, я страшно не люблю скидки с точки зрения некой этики по отношению к читателям. То есть, если человек пришел и купил за 1900, а завтра другой будет покупать уже за 2900, то где справедливость? Мне хочется, чтобы мы никаких скидок не делали, чтобы выработали честное предложение и его держали.

Вот «Ведомости» регулярно пушат. Я там один раз купил подписку и забыл оплатить. Они регулярно мне звонят и предлагают купить дешевле, потом еще дешевле, потом на год вперед со скидкой. Но, опять же, если это работает, почему бы и нет.

Хороший пример. Я сам противник скидок. Мне кажется, что они меня мучают, рождают во мне самые низменные чувства — купи быстрее. Но когда я увидел, что «Ведомости» до такого-то числа делают скидку, сразу продлил. Теперь у меня «Ведомости» на год с небольшим. Видите, и вы заметили усилия, но вы не получаете от этого особого удовольствия. Вы думаете: «Обманывают или нет. Может быть, еще ниже будет». Мне это тоже не нравится.

По работе нужно. Что делать, покупаем за любые деньги.

Если бы «Ведомости» сказали, что подписка будет стоить 10 тысяч и не будет никогда меняться, мне было бы спокойнее. А если бы я купил за десять, а через неделю объявили скидки, то был бы расстроен. От этого бы подписываться не перестал, но осадочек бы остался.

А как взаимодействует ваш рекламный отдел и редакция? Есть ли какие-то между ними общение, конфликты и так далее? Этот вопрос меня очень волнует, так как у нас регулярно бывают споры между редакцией и рекламным отделом. Потому что приходит большой клиент и покупает кучу рекламы, и у него свои желания, которые нужно учитывать, но никто учитывать не хочет.

Рекламодатель у нас никогда не может получить необозначенное влияние на контент. Какие еще бывают конфликты? Например, одна презервативная компания хотела разместить рекламу секс-игрушек, но главный редактор ее заблокировал. У него есть право вето, он имеет право блокировать. Вот такие бывают конфликты. Ещё у нас есть такие форматы, как рекламные статьи и рекламные новости. Здесь контент создается отдельно, специально под клиента, под рекламодателя.

Редакцией?

Нет, как правило, внешними специалистами либо специалистами службы отдела спецпроектов. И без согласования с главным редактором такой контент не будет поставлен. Условно говоря, если некий рекламодатель хочет разместить статью, сейчас мы стараемся, чтобы идеи статьи обсуждались до того, чтобы не возникало этих конфликтов. Но если статья плохая, и Максим говорит, что такой статьи на «Слоне» не будет, то ее на «Слоне» не будет.

То есть у вас примерно такая же позиция, как у моего партнера, который координирует в том числе редакцию, а у вашего коммерческого отдела позиция как у меня, то есть продать все, что можно, поставить все, что угодно, завесить весь сайт баннерами.

Все правильно. Я думаю, что это абсолютно нормальный конфликт интересов. Коммерческие службы — я бы хотел, чтобы они хотели поставить больше баннеров. Это их правильное стремление — поставить баннеры везде, а как продукт выглядит для читателей — это уже ответственность главного редактора. И он у нас имеет право сказать: «Нет, здесь не надо ничего ставить, такой баннер не встанет».

Интересный вопрос, потому что, допустим, эта компания могла принести вам, условно, 3 миллиона рублей. Как это все в балансе отразится и на премиях? Кто за это отвечает?

Естественно, коммерческий директор говорит: «Максим, вот эта конкретно презервативная компания — это 1 миллион рублей». Он пытается надавить на мозг редактора в том числе и цифрами. Но Максим имеет право сказать: «Нет, это повлияет на имидж, на формат и так далее. Это не в нашем формате. Пожалуйста, не надо это ставить». Имеется в виду, что читатели будут нам за это благодарны, потому что они не хотели бы, чтобы такая реклама была.

У вас уже есть подписка, а у нас еще нет, поэтому мы на 100% зависимы от рекламных проектов.

Вы никогда это не почувствуете, не измерите напрямую. Но если вы поставите какую-то рекламу, которая вызывает отторжение, то, может быть, читатели заходить перестанут. Это не померяете — не поймете, но оно может повлиять.

А вы сейчас как инвестор где-то выступаете? Может быть, вкладываете в какие-то дополнительные проекты, медийные, немедийные, стартапы и так далее?

Нет. Есть только два вида бизнеса, которыми я занимаюсь — медиа и медицина. Стараюсь, чтобы ничего другого не появлялось. И обстановка не располагает пока.

И, соответственно, новые какие-то издания вы запускать пока не планируете?

Нет.

Вы в последнее время довольно активно занимаетесь спортом. Я вас регулярно вижу на набережной, где бегаю сам. Как вы пришли в спорт и какие успехи? Может быть, триатлон, «айронмен» и так далее? Или это мода?

Это действительно, наверное, больше связано с модой. Не то чтобы я так слежу за трендами, просто все друзья бегают. Я тоже бегаю, даже как-то триатлон вместе с женой проходили: она плыла, я — ехал и бежал.

Совсем забыл задать один вопрос про медиа, про изменение модели киоска Apple, введение подписки и отсутствие у вас приложений. Это совпадение? Будете ли вы что-то в этом направлении делать и внедрять?

Это хороший вопрос. Ещё не решили. Есть многие крупные интернет-издания, у которых нет приложений.

Например, проекты LAM.

У них тоже нет? Вот видите. Люди, которые в этом что-то понимают. Мы пока сомневаемся, что это нужно. Нам кажется, что большую часть нужных читателю функций мы реализовали через мобильную версию, хотя есть, конечно, определенные плюсы, которые дает приложение — например, пуш-уведомления.

Да, пуши потрясающе работают. И покупки, опять же. Мы продаем аккаунты TJ в приложении в два клика.

Модель подписки через приложения хороша еще тем, что у тебя привязана карта. Но не настолько сложно карту ввести даже в мобильной версии.

Кроме того, одно дело внести изменения в мобильной версии, другое — в приложении. Дорого и сложно. Я сам практически не пользуюсь приложениями в медиа. Пуш-нотификации можно каким-то другим способом доставить — есть же уже какие-то попытки. Тем более, что нам они нужны только для breaking news, которые не стоят в центре нашего бизнеса.

То есть у вас пока нет и не планируете?

Я не могу сказать, что этого не будет никогда. В ближайших планах — нет, потому что нам кажется, что от этого больше геморроя. Запирание контента вот в такие зоны, на мой взгляд, — неочевидная история. Если человек привязался, то он оттуда не вылезает и юзает один какой-то апп. У меня товарищ говорил, что очень любит пользоваться приложением Bloomberg.

У них важна скорость доставки информации и пуши очень важны.

У них ещё есть дополнительные функции, ты можешь следить за своим портфелем. Заставлять моих друзей перетыркиваться приложениями — нет, гораздо проще по ссылке с Facebook.

У нас есть приложения и есть нерешенные задачи. При пяти миллионах уников всего десятки тысяч установок. И не понимаем пока, как их растить. Есть пример Sports.ru. У ребят сотни приложений, миллионы трафика. Они активно продают рекламу и хорошо зарабатывают на этом.

Я не являюсь пользователем ни одного их приложения. Я регулярный читатель Sports.ru, но не через приложения. Правильно, неправильно — не знаю. Пытаюсь через свой опыт это все понять. Я захожу на их сайт регулярно, все время смотрю информацию или еще что-то, но никогда не пользуюсь приложениями.

Ясно. Надеюсь, обсудим эти же вопросы через год. Спасибо за интервью.

Обсудим. Успехов.

Текст и фото VC

МТРК «МИР» взял интервью у вице-президента Российской академии радио (РАР) Юрия Костина.

 

Журналист, писатель и вице-президент Российской академии радио (РАР) Юрий Костин рассказал «МИР 24» о Форуме русскоязычных вещателей, радиовещании в СССР и многом другом.

В целом французский коммуникационный холдинг Publicis в прошлом году заработал в цифровой среде свыше €5,2 млрд, что составляет почти 54% всей выручки группы. В России подразделение Publicis Media в первую очередь ассоциируется с такими топ-клиентами как Procter & Gamble, L'Oreal, Nestle, Mars Inc., чьи основные бюджеты традиционно уходят на ТВ. Но в Publicis Media осознают необходимость трансформации в соответствии с новыми требованиями времени. Отвечает за эти перемены директор по бизнес-консалтингу Юлия Удовенко

Гендиректор «Первого канала» Константин Эрнст — о тенденции сокращения закупки телеконтента

Из-за падения рекламного рынка почти все российские телеканалы сократили закупки контента. В 2015 году они заказывали меньше новых сериалов и шоу, требуя прежнего качества за меньшие деньги от продюсеров, которые, в свою очередь, начали отдавать предпочтение идеям и сценариям с более скромным бюджетом. Телекомпаниям предстоит аккуратно распоряжаться контентом — экономить премьеры, но не слишком увлекаясь повторами, ведь без новых проектов может уйти аудитория, а с ней каналы потеряют еще больше рекламы. Но с учетом производственных циклов зритель, скорее всего, не заметит обедневшей картинки до весеннего телесезона. О том, как тенденция сокращения закупки телеконтента отразилась на работе «Первого канала» “Ъ” рассказал его генеральный директор КОНСТАНТИН ЭРНСТ.

---

— Как кризис повлиял на производство контента для «Первого»?

— Безусловно, первое, что страдает в ходе кризиса, это финансирование контента, и контент пострадал. Нашим зрителям, особенно в сериальном продукте, это будет незаметно примерно до весны следующего года, поскольку у всех больших проектов, тем более игровых и постановочных, длинный цикл финансирования — в среднем полтора-два года.

Участники и гости выставки NATEXPO, в 16 раз состоявшейся в ноябре на территории ВВЦ, почти единогласно высказались, что на фоне скромных внешних убранств мероприятие порадовало высокой концентрацией профессионалов и интересных предложений.

Знаменитого телеведущего Льва Новоженова можно увидеть на ТВ-3 в программе «Х-версии. Другие новости» в неожиданном амплуа.

Есть ведущие, которые стали почти членами нашей семьи, настолько они знакомы и уютны телезрителю. Даже если мы их не так часто видим. И дело тут не только во внешних признаках вроде домашней кофты и мягко-ироничной интеллигентной манеры разговора. Нет, дело в самой личности. Лев Новоженов именно из таких. На каком бы канале он ни появлялся — всегда к месту. Сейчас его можно увидеть на ТВ-3 в программе «Х-версии. Другие новости» (она идет с понедельника по пятницу в 18.00) в неожиданном амплуа.

— Лев Юрьевич, вы снова телеведущий?

— Меня так часто называют. Но у ведущего работа начинается, когда он входит в студию. А моей работе нет ни конца ни края. Я и редактор, и немножко продюсер, и сценарист. В обычной телевизионной практике эти служебные обязанности трудноразделимы. В данный момент на телеканале ТВ-3 в программе «Х-версии. Другие новости» выходит моя авторская колонка «Тайны жизни со Львом Новоженовым». Предложили вести этот проект очень симпатичные мне люди. Их интересы совпадают с моим человеческим и телевизионным форматом.

— Телевидение для вас — это прежде всего...

— ... нестабильная структура. Программы открываются, закрываются, живут, болеют, умирают. Но, как пел Окуджава, «работа есть всегда, хватило б только пота на все мои года». Помните? Песня «Шарманка». Вот и я такой же шарманщик, который ищет контакта с людьми. Это мое призвание — общаться с людьми. И многолетняя привычка: я в журналистике уже 50 лет.

— Но не предполагали, что окажетесь именно в ящике?

— Это случайно получилось уже в довольно зрелом возрасте — мне было 46 лет. Первая половина моей творческой жизни прошла в печатной прессе. На авторское телевидение меня пригласил Дима Дибров. Тогда я был заместителем главного редактора в «Московском комсомольце». Мне было предложено создать информационную программу в рамках 4-го канала «Останкино» — так он тогда назывался. Того самого, на который вскоре пришла телекомпания НТВ. И было решено оставить мое «Времечко» в сетке.

Я особенно не бился за то, чтобы работать на ТВ, не обивал пороги. Это получилось само собой. Но попасть туда намного легче, чем удержаться. Телевидение — это что-то вроде бешеного быка, который так и норовит тебя сбросить.

— Еще говорят, что ТВ — это наркотик.

— Ну: И кино — наркотик. И литература — есть же графоманы. Я бы шире сказал: жизнь — это наркотик. Привыкаешь жить, и очень трудно отвыкнуть. А телевидение — это специфический наркотик. Там ведь самые красивые женщины. Как в театре, банке или кино. Впрочем, в 93-м кино не смотрели, оно пришло в упадок. Сейчас появились хорошие европейские режиссеры. Американское кино мне надоело, оно повторяется. А ТВ не просто теснит кино — оно стало второй реальностью. А для многих — первой. Просыпаясь ранним утром, многие включают прежде всего не свет, а телевизор.

— НТВ 90-х было уникальным. Это особая страница вашей биографии?

— Я оказался в нужное время в нужном месте. Среди лучших людей на лучшем канале. Чем очень гордился. Тех профессионалов до сих пор знают и помнят.

— Почему все-таки канал разогнали?

— Просто стала меняться страна. Да что там страна — весь мир поменялся политически, культурно, технологически. Появился интернет. Ветер истории свистел в ушах... И это движение продолжается. Сейчас все очень политизированы. Лайкнул — не лайкнул, друг — недруг, забанили — ушел сам. Это все отражение жизни.

— Сегодня старое НТВ невозможно?

— Это был знак времени. Шло крушение границ, барьеров. НТВ было по-настоящему европейским телевидением. Оно обогнало страну. Парфенов. Лобков. Киселев. Миткова: Но это был удивительно демократичный канал, при том что там работали интеллектуалы. НТВ показало, какой должна быть информация в идеале.

— Тоскуете по тем временам?

— Жизнь продолжается. Я вхожу в другой возраст. Уже не могу в таком режиме жить и работать — каждый день 4 часа прямого эфира. Возможность высказаться, которую мне предоставил телеканал ТВ-3, для меня очень важна. Я не замахиваюсь на то, чтобы нести свет истины, пасти народы. Но у меня есть сокровенные мысли и наблюдения, которыми очень хочется поделиться.

— ТВ-3 любит все загадочное, таинственное. А вы в каких отношениях с мистикой?

— В жизни много необъяснимого. Вот умерла Майя Плисецкая. А кто заметил, что она умерла в мае? Я считаю, что в имени зашифрована наша судьба.

— В чем отличие «Х-версий» от других информационных программ?

— «Х-версии» освещают те события, которые не попадают на большие каналы, занятые макрособытиями.

— Это аналитика или информация?

— Информации не бывает без аналитики. Способ подачи информации — это тоже аналитика. Моя 4-минутная колонка — попытка обобщения.

— Я запомнила сюжет об учительнице, которая «заказала» ученика. Вы сами темы выбираете?

— У нас коллективное творчество. Темы обсуждаем предварительно с редакторами и продюсерами.

— А сами смотрите телевизор?

— Мы живем в такое интересное время, что его можно смотреть на ходу, по гаджету. Даже больше слушать. Потому что телевидение стало разговорным. Ну а за рулем все-таки слушаю радио.

— Ведущий должен быть журналистом или артистом?

— В 90-е годы был упразднен институт дикторов ЦТ. Телеведущим стал журналист. А в конце 90-х подумали, что нужны медийные лица. И пошли актеры: Но не это принципиально. Вот когда на ТВ забыли, что страна — это еще и геологи, врачи, моряки, летчики, космонавты, случилось определенное взаимное отторжение — телевидения и аудитории. Сейчас вспомнили, наблюдается возвращение здравого смысла. Хотя до сих пор многие ведущие рассматривают гостя студии как инструмент для самовыражения. Приглашенный молчит, а телезвезда заливается. В этом смысле меня трудно назвать ведущим. У меня авторская колонка. Абсолютная журналистика. Другое дело, что ироническая. Это по моей специальности. Я ведь зарабатывал тем, что пытался вызвать у людей улыбку. Немножко порадовать их, а не расстроить.

— Отчего на нашем ТВ сегодня мало качественного юмора?

— Сделать ну о-очень смешную юмористическую программу очень трудно. То, что мы сегодня видим, — в основном западные форматы, эксплуатируемые нашим ТВ.

— А у вас как юмориста не было желания показать, как надо?

— Нет. В том жанре у нас другие звезды вроде Шифрина. А я все-таки журналист. Меня больше привлекает возможность что-то сказать напрямую, а не напяливать на себя комическую маску. То, что я делал на ТВ, — это всегда синтез, соединение серьезного и смешного, как в жизни. Вот люди спрашивают, почему пьесы Чехова называются комедией. Где там смеяться? Там же черт-те что происходит. Но человеку свыше дан этот дар — юмор. Как защитное средство от мрака и ужаса жизни. В Чехове, большом художнике, это соединялось, и движение от миниатюр Чехонте к пронзительным рассказам абсолютно органично и естественно.

Помните, у Чехова говорится о человеке с молоточком, который должен без устали ходить рядом с домом счастливых людей и напоминать им, что не все вокруг так благополучно? Но, думаю, нелишне и наоборот — время от времени напоминать людям, что не все так плохо и безнадежно, что уныние — большой грех. В общем, жива во мне такая установка — с сочувствием и все же улыбкой рассказывать о серьезных вещах.

— Лев Юрьевич, а чего вам не хватает сегодня на нашем ТВ?

— Не поверите, но мне абсолютно всего хватает. ТВ — это целый космос. Хотя: Очевиден дефицит восторга. Плохого больше, чем хорошего. Искусство должно окрылять, возбуждать, а этого не бывает много.

— А чего переизбыток? Ангажированности?

— Знаете, журналистика — такое ремесло: Она всегда кого-то обслуживает. И во времена Мопассана, написавшего свой знаменитый памфлет на газетчиков, и сейчас. Думаю, так не только у нас, но и в Америке, в других местах... Но, конечно, неприятно смотреть, как люди с громкими именами делают «джинсу», то есть явно заказные материалы.

— В 90-е люди верили, что от них что-то зависит.

— 90-е были более романтическим временем. Хорошо, что мы их пережили. Это как юность. Почему мы любим девушек? Они искренние, веселые. Потом уже превращаются в стерв и изменщиц... Была юность новой страны. Со старыми грезами, с греховным прошлым. Но наступила трезвость. И сейчас взрослому человеку трудно верить, что приедет принц на белом коне, станет президентом, и все заживут счастливо и богато. А в 20 лет мечтается хорошо... Я так это воспринимаю. Но жизнь движется. Посмотрим, что дальше будет. А будет, думаю, интересно. И трудно. А что, в 90-е легко было, что ли? Нам не привыкать.

— Кто-то из ваших детей пошел по журналистской линии?

— Нет. Сын уже 20 лет живет в Америке, занимается компьютерным обеспечением. А дочь — ученая дама, специалист по изобразительному искусству, преподает, пишет книги. Горжусь ею. Когда мне говорят, что я не очень в смысле интеллектуальности, всегда могу отбиться: зато у меня дочь умная!

Наталья Боброва

Источник

Фото: russianlook.com

У нашего сегодняшнего гостя было 100 причин не давать нам интервью, но он все-таки его дал.

Для всех медиа 2020 год стал непредсказуемо сложным из-за ограничительных мер, введенных в связи с пандемией коронавируса. Что касается радио, то в большей степени пострадали регионы, где падение выручки составляло в некоторых случаях до 100%.